Если я надеялся что-то прочитать на его лице, то лишь потому, что еще не изжил детских иллюзий. Он сухо пожал мне руку и вышел.

3

С тех пор как я начал работать у Храповицкого, он категорически запрещал мне неформальные встречи с бандитами, поскольку, по его убеждению, это бросало тень на нашу незапятнанную репутацию в глазах правоохранительных органов. Бескорыстной дружбой с которыми мы дорожили. А об участии в «стрелках» нельзя было даже упоминать.

Если бы я завел об этом речь, Храповицкий просто отвернул бы мне голову. Молча. Но пока он этого не знал, мой орган осмысления находился в моем полном распоряжении. И признаюсь, я считал его не самым бесполезным из принадлежащих мне аксессуаров.

До дружественной встречи двух выдающихся криминальных авторитетов оставалось еще больше часа, поэтому сначала я решил заехать в штаб Черносбруева.

Черносбруев был на боевом посту.

— Ну что, допрыгались?! — приветствовал он меня. — Доигрались! Думали, это все шуточки?!

Признаюсь, как я ни старался, я не мог вспомнить, где именно в последнее время я прыгал и играл, наивно полагая, что все это шуточки, а не те вещи, которыми занимаются серьезные мужчины.

Но я знал, что политики и в мирной жизни являются людьми, мягко говоря, своеобразными. В период же своих избирательных кампаний они переживают сезонные обострения. И разговаривать с ними нужно терпеливо. Как с детьми. Или как с пьяными.

Поэтому я просто сел и посмотрел на него выжидательно.

— Ты слышал, что эта ваша сволочь Кулаков придумал? — бросил он на меня испепеляющий взгляд.

Конечно, я не слышал. Как опять-таки не понимал того, почему Кулаков является нашей сволочью, если деньги мы даем совсем другой сволочи. Но я по-прежнему терпеливо молчал.

— Он в избирком на меня жалобу написал. Мерзавец! За поддельные подписи!

От возмущения Черносбруев не мог усидеть на месте и нарезал круги по кабинету.

— Если я не ошибаюсь, мы тоже писали, — напомнил я осторожно. — В судах у нас на него десятка полтора жалоб лежит. Я думал, это обычная избирательная канитель.

— Ты думал! — передразнил Черносбруев. — А он свидетелей привел! И те говорят, что они меня не выдвигали. Что их подписи подделали!

— А их действительно подделали? — спросил я.

— Откуда я знаю! — огрызнулся он. — Я, что ли, их собирал? Этим начальник штаба занимался. Я его в порошок сотру! Может, и подделали. А может, он этим свидетелям деньги заплатил!

— Насколько мне помнится, мы тоже за подписи платили, — заметил я.

— Значит, он больше дал!

— Значит, не надо было жадничать! — возразил я холодно. Зная, на что ушли наши деньги, я мог бы выразиться и резче, но сдержался.

— Да что ты меня отчитываешь! — возмутился он. — Сейчас-то какая разница! Вот снимут меня с выборов, узнаете тогда!

— Не снимут! — утешил я. — Кому вы, кроме нас, нужны?

Внезапно он остановился, сел на стул, рядом со мной, и, обняв за плечо, горячо зашептал в ухо.

— Можно замять всю эту историю. У меня есть в избиркоме свои люди. Председатель избиркома вообще мой друг. Но нужны еще деньги. Дополнительно. Тысяч двести. Долларов, конечно. Ты пойми, в такой ситуации экономить нельзя. Представь, сколько мы теряем.

Сколько теряли мы, я знал с точностью до копейки. Но легче мне от этого не было.

— Хорошо, — вздохнул я. — Поговорю с Храповицким.

4

Наши уральские бандиты часто избирали загородный парк местом своих встреч. Он располагался на отшибе и тянулся вдоль дороги, поток транспорта по которой был сравнительно невелик.

По бандитским понятиям, опаздывать на «стрелки» неприлично и рискованно. Через пятнадцать минут ожидающая сторона имеет право отбыть, объявив, что вы испугались и не приехали. После чего вы почти автоматически выбываете из почтенного бандитского сословия. И тогда в общении с серьезной братвой вы можете рассчитывать лишь на дискомфортную езду в багажнике.

Я не сомневался, что участники встречи прибудут вовремя. Но никак не раньше. Ибо суетятся лишь люди, не уважающие себя. Иными словами — коммерсанты.

Я прибыл минут за десять до начала спектакля, чтобы успеть припарковать свои машины внутри парка, где они были не заметны с дороги, и устроился в тени деревьев, в засаде, взяв с собой Гошу.

Первым появился белый «мерседес», на котором рассекал по городу Пономарь, бросая дерзкий вызов дорожной грязи. За ним следовали три иномарки с его братвой. Они лихо затормозили у входа, но никто не вышел.