Увидев кроликов, он, как обычно, попросил Цветной Капусты, что прозвучало особенно издевательски, учитывая, что он сидел на целой горе кочанов обыкновенной капусты. Это прозвучало так, как будто он убедился в полной пищевой непригодности всех запасов, на которых он сидел.

– Про меня ничего не говорил? – спросил Король, мрачно выслушав рассказ.

– Нет, – отвечал Казначей, – но интересно, когда наверх полез один из рабочих кроликов, оказалось, что на вершине вместо крольчонка лежит кочан капусты с двумя надорванными листами, напоминающими снизу уши кролика.

– Одно ясно, – мрачно отвечал Король, – тайный склад рассекречен . А этот болван, Начальник Охраны, ищет его во дворце да еще и щупает моих балеринок. Должен сказать, друзья, еще два-три месяца – и королевство кроликов развалится в результате падения производительной силы удавов.

Но нет, не развалилось королевство кроликов, ибо именно в этот исторический день Удав-Пустынник приполз (потому-то он и исторический) к подземному дворцу Великого Питона и рассказал о своем открытии.

Великий Питон приказал собрать довольно поредевшее племя удавов. Некоторых пришлось тащить волоком, до того они ослабли от недоедания.

Один удав, залезший на инжировое дерево, росшее у входа во дворец Великого Питона, во время исполнения гимна шлепнулся с ветки и упал рядом с царем. Царь, вынужденный прервать гимн, ждал, что тот будет делать дальше.

Смущенный позорным падением и нескромной близостью несчастного случая с местом возлежания Великого Питона, он пытался уползти, беспомощно дергаясь своим непослушным телом, что производило на царя и близлежащих удавов особенно гнетущее впечатление.

– Да лежи ты, ради Великого Дракона, – наконец сказал царь и, уже решив не продолжать прерванного гимна, в сжатом виде рассказал всем о Пустыннике, который, если кто по молодости не знает, был в свое время наказан, а теперь вернулся с интересным предложением.

Прощенный Пустынник со скромным достоинством сообщил о своем теоретическом открытии и его экспериментальной проверке, оказавшейся вполне удачной. Удавы, мрачно слушавшие рассказ Пустынника, стали задавать вопросы.

– А может, это был полудохлый кролик, – спросил удав, привыкший все видеть в мрачном свете, – может, его и давить ничего не стоило?

– Конечно, – отвечал Пустынник, – кролик был не в лучшем состоянии, но учтите, что и я в проклятой пустыне, питаясь ящерицами и мышами, еле двигался.

– Да что ты все о себе говоришь, – шипели в ответ удавы, – посмотри, на что мы стали похожи.

– Знаю, – отвечал Пустынник с еще более заметным скромным достоинством, – для этого я и вернулся . Теперь, уняв кролика совершенно новым способом без гипноза, я чувствую себя уверенно и спокойно.

– А когда ты его обработал? – неожиданно спросил Великий Питон.

– Сегодня, – отвечал Пустынник, – разве я не сказал?

– Тебе хорошо, – вздохнул Великий Питон, – ты позавтракал, а я до сих пор не емши .

Удавы почувствовали что-то, хотя и сами не знали что. Пожалуй, напрасно Великий Питон пожаловался, точнее, позавидовал Пустыннику. Позавидовал – значит, признал в чем-то его превосходство. В это мгновение над удавами пронесся дух сомнения в Великом Питоне. Правда, как и у кроликов, отношения в племени были страшно расшатаны, опять же сегодня утром удав-охотник позволил себе дерзкую вспышку.

– Слушай, а сколько лет Великому Питону? – спросил один удав у другого в задних рядах.

– А кто его знает, – прошипел тот, – лучше послушаем Пустынника, он дело говорит .

Вопросы продолжали сыпаться. Пустынник отвечал на них со все возрастающей четкостью и скромностью.

– А каков верхний и нижний предел удушения? – спросил один из удавов.

– Братья-удавы, – отвечал Пустынник, – насчет верхнего и нижнего предела я пока ничего не могу сказать, но с золотой серединкой, с кроликом, уверенно говорю, справимся.

– Это главное, – с удовлетворением прошипели удавы.