Я рухнул на пол. Мне удалось по пояс заползти под стол, на котором стояли мониторы, и я тотчас понял, что зря это сделал. Пытаясь защитить голову руками, я заткнул уши, но все равно слышал визг разрываемого металла, звон стекла и «твою мать» раненого Гэрета Черча. «Винни» остановился – видимо, наткнулся на преграду, – и мерзкие звуки перекрыли еще более мерзкие запахи. Горели электропровода, плавилась резина, занимался разлитый бензин. Так пахнет смерть, подумал я.

Выбив ботинком остатки лобового стекла, я выбрался на парковку Крольчихи Рамоны. За мной повыползли остальные. Все, кроме Терри. Я позвал его. Ответа не последовало. Я полез назад в «винни».

«Винни» лежал на боку, и Терри приходился как раз на покореженное окно. Лицо его было усеяно мелкими осколками стекла и залито кровью. Руками Терри вцепился в рубашку, словно пытался сорвать ее и сделать вдох.

Нас, копов, учат оказывать первую медицинскую помощь. После 11 сентября занятия стали проводить чаще, и требования к нам повысились. Я лично чуть выше скаута-орла и нескольких уровней не дотягиваю до младшего медбрата. Хорошая новость: моих познаний достаточно, чтобы поставить диагноз. Плохая новость: моих познаний достаточно, чтобы поставить худший диагноз из всех возможных при заданных симптомах.

В данном случае худшим диагнозом являлся пневмоторакс. Проще говоря, разрыв легкого.

– Терри, тебя в грудь ранило? – спросил я, унимая дрожь в голосе.

Он пробормотал нечто утвердительное. Черт, черт, черт! Я знаю, что с ним, а помочь не могу. Мое собственное дыхание стало громким, как шум кузнечных мехов. В голове уже оформился самый кошмарный сценарий: у Терри пробито легкое; воздух поступает в грудную полость и не находит выхода. Через несколько минут легкое просто лопнет, и Терри умрет. «Боже, ты ведь этого не допустишь. У него трое детей. Он нам нужен».

Я приложился ухом к груди Терри, но ничего не услышал. Я разорвал на нем рубашку и прижался ухом плотнее еще раз.

– Уйди… противный, – простонал Терри. Дыхание было частое и поверхностное.

– Слушай, если ты вообще собираешься завязывать со своей привычкой прикалываться в тему и не в тему, сейчас самое время! – рявкнул я. – Дыши давай, мать твою!

Звуки, вырывавшиеся из груди Терри, были еле уловимы, но однозначно относились именно к дыханию. Он дышал с трудом, но я прямо видел, как легкие его расширяются и сжимаются.

– Сядь, – велел я. – Так тебе будет удобнее.

Терри уселся, прислонившись к потолку, ставшему стеной. Я выглянул в проем от лобового стекла. Фэбээровцы начинали приходить в себя. Некоторые даже поднялись на ноги. Гэрет Черч, кривясь от боли, держался за правое плечо.

В четырнадцатом ряду, на девятом месте, в небо поднимался столб черного дыма. У Айка Роуза над левым глазом сильно кровоточила рана. Отирая кровь, управляющий наблюдал за стодолларовыми купюрами – словно огненные бабочки, они порхали над дымовым столбом, за считанные секунды чернели, оставив алую окантовку только на крыльях, наконец рассыпались и уже в виде пепла уносились вместе с ветром. Невдалеке слышался вой сирен – к месту происшествия спешили пожарная и «скорая».

И тут у меня зазвонил мобильник.