Поезд остановился. Райан и жена встали и открыли дверь купе.

Выйдя из вагона, они влились в поток клерков, спешащих на работу. «Совсем как Центральный железнодорожный вокзал в Нью-Йорке, — подумал Джек, — но только народа чуть поменьше.» Вокзалов в Лондоне было несколько; они расползлись в разные стороны от центра, словно щупальца осьминога. Перрон был достаточно широким и удобным, и люди вели себя здесь гораздо вежливее, чем это когда-либо случится в Нью-Йорке. Час пик есть час пик, но английская столица обладала своеобразным налетом взаимной вежливости, которая не могла не нравиться. Даже Кэти вскоре обязательно будет восторгаться ей. Райан вывел жену на улицу к цепочке такси, застывших у обочины. Они подошли к первой машине.

— Клиника Хаммерсмита, — сказал водителю Райан.

Он поцеловал жену.

— Увидимся сегодня вечером, Джек.

Кэти умела в любой обстановке заставить его улыбнуться.

— Желаю тебе хорошо поработать, малыш.

С этими словами Райан направился в противоположную сторону. В глубине души он был очень недоволен тем обстоятельством, что Кэти была вынуждена работать. Его мать не работала ни одного дня в жизни. Отец Джека, подобно всем мужчинам своего поколения, считал, что кормить семью — задача мужчины. Эммету Райану было по душе, что его сын женился на враче, однако его шовинистические взгляды на положение женщины в семье каким-то образом передались Джеку, несмотря на то, что Кэти зарабатывала гораздо больше мужа, вероятно, потому, что хирурги-офтальмологи представляли большую общественную ценность, чем сотрудники аналитической разведки. Или, по крайней мере, так считал рынок. Что ж, Райан не может заниматься тем, чем занимается его жена, а она не может заниматься тем, чем занимается он, и с этим ничего не поделаешь.

Охранник в форме у входа в Сенчури-Хауз, узнав Райана, улыбнулся и приветливо помахал рукой.

— Доброе утро, сэр Джон.

— Здравствуйте, Берт.

Райан вставил карточку в щель. Дождавшись, когда замигает зеленый огонек, он прошел через турникет. Отсюда до лифта было всего несколько шагов.

Саймон Хардинг тоже лишь только что вошел в кабинет.

Обычный обмен приветствиями:

— Доброе утро, Джек.

— Привет, — проворчал Джек, направляясь к своему столу.

Его уже ждал большой конверт из плотной бумаги. Наклейка гласила, что конверт доставили из американского посольства на Гросвенор-сквер. Вскрыв конверт, Райан увидел, что это был отчет о состоянии здоровья Михаила Суслова, составленный врачами клиники Гопкинса. Пролистав страницы, Джек нашел одну подробность, о которой успел забыть. Берни Кац, дотошный и придирчивый даже для врача, оценивал диабет, которым страдал Суслов, как перешедший в опасную стадию, и предсказывал, что главному коммунистическому идеологу жить осталось недолго.

— Вот, Саймон, взгляни. Тут говорится, что главный коммуняка в действительности болен еще серьезнее, чем кажется.

— А жаль, — заметил Хардинг, принимая отчет, не переставая при этом возиться с трубкой. — Знаешь, Суслов — очень неприятный тип.

— Я тоже так слышал.

Следующими в папке лежали утренние сводки. Они имели пометку «Секретно», но означало лишь то, что содержимое этих сводок появится в газетах не раньше, чем через день-два. И все же это были весьма любопытные документы, потому что иногда в них указывались источники информации, а это говорило о том, насколько она достоверна. Примечательно, что далеко не вся информация, получаемая разведывательными службами, является достаточно надежной. Значительную ее часть можно охарактеризовать как политические сплетни, потому что этим грешат даже в высших властных структурах. Среди политиков, как и в любом другом месте, тоже есть немало завистливых и мстительных мерзавцев. Особенно в Вашингтоне. И, вероятно, в еще большей степени в Москве? Джек спросил об этом у Хардинга.

— О да, тут ты совершенно прав. В советском обществе так много зависит от статуса, и подковерная борьба бывает… знаешь, Джек, в каком-то смысле ее можно считать национальным видом спорта. Я хочу сказать, что и мы, разумеется, не безгрешны, но в России это принимает чудовищные масштабы. Должно быть, такие порядки царили при дворе средневековых властителей — каждый божий день людям приходится сражаться за свое общественное положение. Наверное, в главных государственных ведомствах идет смертельная борьба за выживание.

— И как это влияет на информацию, которая поступает к нам?

— Я нередко жалею о том, что во время учебы в Оксфорде не прослушал курс психологии. Конечно, у нас работают штатные психологи — как, не сомневаюсь, и у вас в Лэнгли.

— Да. Я знаком кое с кем из наших мозговедов. В основном, из своего отделения, но также из отделений "С" и "Т". Однако, на мой взгляд, мы не уделяем этому достаточного внимания.

— Что ты хочешь этим сказать, Джек?

Райан вытянулся в кресле поудобнее.