— При чем тут, нравится или нет! Он не телка, чтобы нравиться. Мы о деле говорим, а не о том, с кем в баню сходить.

Он вновь обратился ко мне.

— Понимаешь, как-то странно все с Синим получилось. Не могу понять, кто решился. На меня никто не полезет. Ни из нашей области, ни из другой. Да и убили как-то не по-людски. Почему ножом? Почему он один был? Тут больше на бытовуху похоже. Я вот либо на Плохиша грешу, либо на девку, с которой Синий жил. Она, говорят, перекрученная вся. Могла на сторону сходить. Вот кто-то из ее любовников, допустим, и совершил. От кого Синий и не ждал ничего.

— Она, сука, где-то прячется, — хлопнул себя кулаком по колену Бык. — А то бы мы из нее быстро все вытрясли. За ноги бы подвесили, через пять минут уже все бы рассказала.

В душе я порадовался, что Света вместо того, чтобы пребывать в натруженных руках Быка, в перевернутом состоянии, подвешенной за ноги, уже, наверное, тратит в Москве мои деньги.

— Бытовое преступление будет легче раскрыть, — сказал я, уводя его от неприятной мне темы. — Думаю, в любом случае что-то прояснится в ближайшее время. А с Плохишом у тебя действительно может получиться совсем не дурной вариант.

— Нельзя его только близко подпускать, — задумчиво заметил Ильич. — На расстоянии надо держать. Пусть вон Бык с ним общается.

— Вот нашел ты мне другана! — обиделся Бык.

— Да брось ты! — хлопнул его по плечу Ильич. — Нормальный пацан. Хотя и тварь, конечно.

Он вновь повернулся ко мне.

— А Храповицкому своему скажи, что надо нам вместе по жизни быть. Он пацан неглупый, сам должен такие вещи понимать. Со мной он быстро своим партнерам холки переломает. Он, конечно, и так переломает. Но со мной быстрее будет. Так и передай.

Я пообещал и встал. Ильич тоже поднялся.

— Может, останешься? — предложил он.

Я сослался на дела, и после недолгих уговоров Ильич меня отпустил.

— Эх, — вздохнул он. — Уехал бы я тоже от этих шалав. Да неудобно как-то. Все-таки уже заплачено.

Он, несомненно, был рачительным хозяином.

3

Сказать, что Кулаков был упрям как баран, означает незаслуженно оскорбить кроткое домашнее животное. В воскресенье я битый час ерзал в доме Кулакова по неудобной деревянной скамье, пытаясь внушить ему, как следует вести себя на переговорах с губернатором. Баран понял бы меня быстрее.

Проблема заключалась в том, что я не мог открывать Кулакову всей правды — как-никак это были не мои тайны. Я ограничился сообщением о том, что возникли некие обстоятельства, которые, став достоянием гласности, могут помешать губернатору в его политической карьере.

А поскольку губернатор уверен, что именно от Кулакова зависит, узнает ли широкая общественность об этих обстоятельствах или нет, то он, губернатор, готов пойти на существенные уступки. И ждет встречных шагов.

Встречных шагов губернатор ждал напрасно.

— Но это же шантаж! — горячился Кулаков. — Ты меня втягиваешь в какую-то интригу! Я не желаю иметь с этим ничего общего!

— Это я втягиваю вас в интриги? — с горечью возражал я. — Может быть, это я мечтаю стать мэром? Чтобы всю оставшуюся жизнь посвятить ремонту канализации? Посмотрите на меня. Я похож на человека, который мечтает чинить канализацию?

— А при чем тут это? — озадаченно спрашивал он.

— При том, — терпеливо объяснял я прописные истины, — что политика есть искусство компромисса. И если смысл вашей жизни заключается в вывозе мусора и латании крыш, то окажите небольшую услугу губернатору. А он сделает то же для вас. А потом занимайтесь чем хотите. Хоть поселитесь в этих ваших трубопроводах.

— Какую услугу может мне оказать этот человек? — спрашивал он подозрительно. — Перестать поливать меня грязью? Да плевать я на это хотел!

— Например, снять Черносбруева с выборов.

— Да я не хочу, чтоб его снимали! — взрывался Кулаков. — Я готов идти до конца. И побеждать честно. А потом мне не нравится, что со мной играют втемную! Я хочу понимать, что происходит. Я имею на это право!

И все начиналось сначала. После долгого ожесточенного сопротивления он, наконец, сдался. Пригрозив мне, что если что-то пойдет не так, то он, Кулаков, тут же выйдет из игры.

Видя его настрой, я даже не стал заикаться о компенсации наших расходов, это могло лишь все испортить. Не то чтобы я беспечно относился к деньгам Храповицкого, просто полагал, что по ходу встречи что-нибудь само собою придумается.

Всю дорогу к губернатору Кулаков дулся и молчал. Было очевидно, что происходящее ему страшно не нравится, и, если бы не я, он ни за что не стал бы в этом участвовать.